Пандемия в раю
Я всегда был относительно здоров. В жизни ни дня не лежал в больнице, регулярно занимался спортом, был приверженцем здорового образа жизни. Поэтому несколько преувеличивал возможности своего организма при встрече с вирусом, который уже два года не даёт покоя человечеству.
Многие мои коллеги уже переболели коронавирусной инфекцией. В связи с этим допускал вариант, что я уже тоже бессимптомно переболел COVID-19, еще в первую или вторую волны пандемии. Поэтому я не спешил с прививкой. Планировал сначала сделать тест на антитела, а затем прививку. Так я дотянул до августа 2021. Теперь самое время сделать небольшую вставку об эпидемиологической обстановке на момент августа в Краснодарском крае, в котором я живу.
Наглядно сложившуюся ситуацию в крае описывают два графика, которые вы можете найти на странице Яндекс – коронавирус: статистика.
Первый график описывает число заражений в России в целом, второй – ситуацию в Краснодарском крае.
Отличия этих графиков видны невооружённым взглядом. В России в целом, вторая волна пандемии на тот момент времени была самой большой, в то время как в Краснодарском крае картина была иной. Третья волна значительно превосходила вторую. Это связано с началом курортного сезона. Туристы со всей России потянулись в Краснодарский край, вызвав значительный всплеск случаев заболевания. В эту третью волну пришла очередь моей семьи поближе познакомиться с SARS-CoV-2.
Атмосфера в курортной столице России – городе Сочи была расслабленная – заполненные пляжи, толпы туристов на улицах, заполненные людьми кафе и рестораны, и всё это на фоне пышной субтропической растительности, под жарким солнцем. На фоне таких “декораций”, как-то сложно представить, что у всего этого есть обратная сторона, что где-то идёт борьба за жизнь. После работы я регулярно задерживался у уличных тренажёров. Помню, что парень подтягивающийся на турнике в перчатках и маске воспринимался каким-то чудаком. Ну никак я не думал, что вскоре окажусь в ковидном госпитале.
Первым заболел тесть. Вызванный на дом врач, отказался его забирать в больницу, сказав, что там Ковид!, лучше болейте дома. Этот решение чуть не стало фатальным для тестя. Позже всё равно пришлось вызвать скорую, потому что его состояние быстро ухудшалось. Ждали скорую почти день, но вот-вот готовились вызвать платную карету скорой помощи. Увезли его в городскую больницу №3 города Сочи. Компьютерная томография лёгких показала 30%-ное поражение лёгких. С-реактивный белок в крови стремительно рос. Врачи сказали, что, если не купить препараты Илсира или Актемра, он может не выжить. Препараты в страшном дефиците, и нужно около 200 тысяч рублей, чтобы их купить. Работники больницы сказали, что один изи пациентов недавно их покупал и у него они якобы остались. Жена взяла деньги и поехала в больницу. При личной встрече с лечащим врачом, она узнала, что лекарств уже нет, но самое главное, что случилось чудо, за ночь содержание С-реактивного белка в крови тестя упало. Всё обошлось.
Далее заболела тёща и жена, у них болезнь протекала легче и они выкарабкались в домашних условиях. Затем наступил мой черёд.
Ночью температура поднялась до 37.3°C. Неделю она скакала от 37 до 38°C. Я ждал, когда мой крепкий организм в пух и прах разобьёт супостата. К концу недели температура достигла отметки 39°C. Я пошёл к врачу, который послушав сказал, что у меня пневмония. Я взял направление в больницу и вернувшись домой вызвал скорую помощь, которая приехала через 12 часов. Пока ждали скорую жена вкатила мне антибиотик цефепим и дексаметазон, температура упала. По-видимому, надо было это делать с первых дней недомогания.
Приехавшая скорая помощь первым делом меня повезла в Дагомысскую больницу сделать компьютерную томографию, которая показала, что у меня поражено 15% лёгких. Далее больных сортировали в зависимости от процента поражённых лёгких. С бОльшим процентом оставляли в Дагомысе или увозили в Хосту. Мне же светил ковидный госпиталь в бывшем роддоме, где лежали больные с поражением лёгких до 15%.
Находясь уже в красной зоне госпиталя меня переспросили остаюсь ли я в госпитале или возвращаюсь домой. Честно говоря, после такого вопроса я задумался. Так как уколы цефепима и дексаметазона, которые мне вкатили дома подействовали и снизили температуру. “Может быть продолжить лечение дома?” – подумал я. Тем не менее поколебавшись я сказал, что остаюсь, о чём не пожалел впоследствии. Большую благодарность хотелось бы выразить врачу скорой помощи за внимание, которая возила меня делать КТ, а затем увезла в госпиталь. К сожалению, не знаю её ни по имени, ни по фамилии, ни по лицу. Узнать её могу только по лёгкому акценту её голоса.
Ковидный госпиталь
На первом этаже здания больницы у меня взять мазок со слизистой ротовой и носовой полости на ковид, заполнили бумаги и подняли на лифте на третий этаж, где располагались палаты госпиталя. Там меня встретили девушка, которая скрипучим уставшим голосом медленно произнесла: “Ещё один”. “Спать хочу”. “Сколько не спали?”, – спросил я. “Сутки”, – ответила она и слегка покачиваясь и прошла в кабинет, а я за ней. Там она мне сделала пару уколов, взяла кровь на анализ и поставила катетер. После я отправился в одну из палат. В палате моим соседом оказался 80-ти летний дедушка, с аналогичным поражением лёгких в 15%. Но болезнь повлекла за собой ряд осложнений, в результате чего он постепенно превращался в вечного пациента. Ночью он практически не спал, и я вместе с ним. Позже в палату подселили мужчину, который пользуясь своими связями вытребовал различные преференции, такие как курение в туалете, более частое, хотя бы раз в день, посещение врачами. Дедушку в итоге он переселил в другую палату, поближе к туалету. Не смотря на бОльший процент поражения лёгких, новый сосед чувствовал себя значительно лучше, чем я. У него не было температуры, потери веса, да и с аппетитом всё было в порядке.
Около 11 дня пришла лечащий врач, померяла мне сатурацию, назначила лечение. Я сказал, что у меня есть цефипим. “Антибиотик хороший. Его тогда и продолжим принимать», – сказала она и напоследок добавила, что моя кровать счастливая. Эта фраза не добавила мне энтузиазма. Значит “несчастливые случаи” всё-таки имеют место быть, подумал я.
В соседней палате было двое мужчин Николай и Владимир, один лет 60 другой 50. Они был “старожилами” госпиталя, восстановление у них затянулось, особенно у Владимира. Здесь же в госпитале у них в соседних палатах лежали жёны, а у Владимира в госпитале была ещё и тёща.
Сатурация у Николая и Владимира была невысока, они постоянно пользовались “нагнетателями” воздуха. Запомнилось, то с какой страстью Владимир говорил о вдохе чистого воздуха, как голодный человек о куске хлеба. “Что там еда, без неё можно жить недели, а без глотка чистого воздуха не протянешь и нескольких минут”, – говорил он. Последняя фраза, произнесённая им, которую я запомнил, была: “расскажи мне что-нибудь смешное”. Но мне тогда было не смешно, так как С-реактивный белок у меня продолжал расти, и я ещё не знал, как мой организм отреагирует на этот недуг. На следующий день, проходя мимо палаты я увидел, что его кровать пуста. Оказалось, что ночью его перевели в реанимацию. До сих пор помню холодный свет окон реанимации, напротив окна моей палаты, где врачи боролись за его жизнь, но всё было тщетно…
У моего соседа по палате тесть в Ростовской области тоже оказался в тяжёлом положении под ИВЛ в преддверии цитокинового шторма. Он развернул целую операцию по поиску заветного лекарства, два флакона которого нашлось только в Краснодаре, стоимостью 300 тысяч рублей. Пока его водитель ехал в Краснодар остался только один флакон.
Больничные будни тянулись медленно. Температура держалась в районе 37, не поднимаясь выше 38, сатурация была около 97%, диарея продолжалась уже около месяца. В результате я потерял почти 10 килограмм, и самое обидное было то, что в основном это была мышечная ткань. Сна практически у меня не была и к концу пребывания в больнице у меня начались головокружения.
В госпитале мне делали капельницы дексаметазон + цефипим, который мне впоследствии заменили на левофлоксацин. Четыре раза в день делали уколы гепарина в живот. Врачи делали всё необходимое. Теперь о минусах. Под конец моего пребывания в больнице возникли какие-то проблемы с дексаметазоном. По-видимому, его в течение нескольких дней только хватало для более нуждающихся, на мне экономили. Я попросил жену принести свой дексаметазон и просил медсёстр использовать его. Потом через несколько дней ситуация с дексаметазоном в больнице нормализовалась. Через день я сдавал кровь на анализы, но к сожалению, о результатах я узнавал с запозданием. Больше всего меня интересовал уровень С-реактивного белка, который продолжал расти. Один раз была такая ситуация, когда один лечащий врач замещал другого и сообщал мне устаревшие результаты анализов. Поначалу я был расстроен фактом, что C-реактивный белок не думает и снижаться, но когда узнал дату анализа, то понял, что эти результаты являются не актуальными, я позвонил прежнему врачу, и спросил о последних результатах. Согласно более новым результатам анализов к счастью оказалось, что С-реактивный белок стал всё-таки потихоньку снижаться. Когда я стал примечать детали различных вещей, находящихся в палате (царапины на кроватях; названия препаратов, располагающихся на тумбочке моего соседа по палате и т.д.), я понял, что пошёл на поправку. В целом я был не очень спокойным пациентом, но понимал, что госпиталь – это “производство”, на котором мониторинг за состоянием больных и их лечение поставлено на поток, и таких, как я у врачей ни один десяток.
В целом большое спасибо медперсоналу за то, что поставили меня на ноги. Эта работа действительно очень тяжёлая, требующая больших физических и моральных усилий. Надеюсь, что она оплачивается должным образом.
На двенадцатый день моего пребывания в больнице, в палату пришёл главрач с одним из лечащих врачей. Посмотрев на результаты анализов, которые свидетельствовали о снижении С-реактивного белка, сказал подчинённому врачу: “выписываем”. Та пыталась, возразить, что у меня ещё высокий уровень Т-лимфоцитов. Главрач сухо повторил снова: “выписываем”. На руки мне выдали следующий документ.
После прочтения этого документа, складывалась впечатление, что был сделан по некому шаблону. Некоторые препараты, которые там указаны мне в действительности в госпитале не давали, но их предлагалась принимать мне дома.
Суда по этому листу мне уже не нужно было делать антибиотики, тем не менее я всё равно позвонил врачу и переспросил, что действительно ли мне нужно прекращать делать инъекции антибиотиков, так как температура у меня была по-прежнему держится 37.5°C. Врач сказал, что, такая температура может держаться в течение месяца и антибиотики принимать не нужно.
Когда я пришёл домой у меня температура была 38 градусов, самочувствие было хреновое, я еле стоял на ногах. По-видимому, воспалительный процесс ещё не был купирован. Вопреки рекомендациям я продолжил колоть антибиотики, руководствуясь тем, что, если меня в этот день бы не выписали, мне бы продолжили в госпитале делать антибиотики. После одного укола антибиотиков температура на следующий день упала до 36.6. Три дня проколов антибиотики прекратил за отсутствием температуры. Через сутки температура опят поднялась до 37.6. Опять возобновил колоть антибиотики, температура снизилась до нормальной снова. После очередных трёх дней проколки, вспомнив назначение, опять решил завязать с антибиотиками. На этот раз, после прекращения употребления антибиотиков, температура не поднималась двое суток. После очередного роста температуры поменял антибиотик Цефепим на Цефтриаксон и проколол ещё три дня. После которых температура уже больше не поднималась. Диарея продолжалась, не давая мне спать. У меня были сильные головокружения, которые, по-видимому были связаны с депривацией сна, которая продолжалась уже больше месяца. Восстановление после болезни у меня явно затянулось. Во время всех этих приключений с антибиотиками, я продолжал проходить наблюдение в поликлинике. Впрочем, это наблюдением таковым назвать было сложно. Это больше походила на бюрократическую процедуру по продлению больничного с простаиванием многочасовых очередей.
Поликлиника
До ковида я посещал поликлинику ещё в юности, поэтому современные реалии для меня оказались шоком. Представьте ситуацию, что больного человека, который еле стоит на ногах вынуждают несколько часов стоять в очереди. Медицинская карточка с записями после открытия больничного пропала, так врач-терапевт, открывавший больничный, ушёл в отпуск. Во время последующих посещений поликлиники я каждый раз заново заводил в регистратуре медицинские карточки, так как по какой-то причине они каждый раз оказывались у “Маковки” (так врачи называли заместителя главного врача), и по какой-то неведомой для меня причине вызволить эти карточки обратно было проблематично.
Первое посещение поликлиники после госпиталя заняло по времени более 3-ёх часов. После изнурительного простаивания в очереди я всё-таки оказался в кабинете терапевта. Первый делом врач занялась бюрократическими вопросами, а именно больничным. Поначалу она хотела мне закрыть больничный, так как я на нём был уже более месяца. По её словам, возникали какие-то сложности с продлением больничного, который уже длился более месяца. Мол продление затянувшихся больничных рассматривает специальная комиссия, которая очень печётся о состоянии госбюджета. Несколько раз она мне задавала вопрос “Работать точно не можете? Состояние на тот времени у меня было неважное – была температура, сильные головокружения из-за которых я ходил, как пьяный. Врач всё-таки поняла, что без продления больничного никак. В конце приёма она всё-таки приступила к главным своим обязанностям, к тому что для меня было более важным, чем соблюдение бюрократических процедур, которые можно было сделать и без моего участия. Она взяла фонендоскоп и прослушала лёгкие. Я её спросил всё ил в порядке. Она невнятно, что-то пробубнила. Я спросил её следует ли мне продолжить принимать антибиотики. Она сказала, что нужно было уже давно прекратить. Я поинтересовался, почему у меня держится температура. На что она ответила: “Не должна, и вообще лучше вам сходить на приём к пульмонологу в платную клинику Екатерининская”.
После посещения врача, задумался над тем какой же прок от такой медицины? С каждой зарплаты на протяжении многих лет из моей зарплаты отчислялись деньги, чтобы мне оказать такую медицинскую помощь? Не ужели раз в жизни, в такою сложное для меня время, нельзя оказать мне медицинскую помощь, не отсылая к платному врачу?
В следующий раз я уже шёл в поликлинику с твёрдой мыслью, что нужно закрывать больничный, так как ещё одного такого многочасового испытания больницей я уже не выдержу. Первым делом привычно пошёл в регистратуру заводить новую карточку. Пока ждал появления на свет новой карточки, подошла женщина и спросила, когда работает уролог. На что получила ответ, что он в отпуске. Женщина развернулась и ушла. Получив новую медицинскую карточку после очередных нескольких часов ожидания снова оказался в кабинете терапевта. В этот раз врач был уже другой. Женщина в белом халате была очень занята разговор по телефону с каким-то важным для неё больным, поэтому она меня с самого начала попытался отправить искать по больнице самую “главную” медицинскую карточку. После многочасового простаивания я решил держать оборону и не покидать кабинета. Я, как мантру произнёс заветную фразу “Она у Маковки”. Послушать мои лёгкие я врачу уже не просил, так как уже знал, что это бесполезно. Единственное, что я хотел, как можно быстрее закрыть больничный. Врач, смотря на пустую карточку, несла какую-то околесицу, пытаясь объяснить мне какие-то бюрократические сложности закрытия больничного. Честно говоря, мне не хотелось во всё это вникать. Тем не менее мне пришлось ещё прождать несколько чесов прежде чем мой электронный больничный лист будет закрыт, так как нужна была электронная подпись члена комиссии, который ранее рассматривал продление моего больничного. Так и не понял, почему это нельзя сделать в отсутствие больного.
В одно и тоже время болели двое моих коллег, но они наблюдались в других поликлиниках. Ситуация была аналогичной. У одного теряли больничный, другому с трудом закрыли больничный, в связи с тем, что последний терапевт поликлиники уволился. В общем, такое медицинское обслуживание в поликлиниках, соответствующее отсталым африканским странам, а не “сверхдержавы”, уже стало нормой.
Чётвёртая волна
В ноябре четвёртая волна коронавируса захлестнула Россию. Антирекорд за всю историю пандемии был зафиксирован 6 ноября 2021 года. В этот день было зарегистрировано 41355 новых случаев заражений, при этом погибло 1188 человек. Антирекорд по количеству смертей был зарегистрирован 19 ноября (1254 смертей). В Краснодарском крае заболеваемость и смертность также резко пошла вверх.
Россия с середины октября по середину ноября занимала одно из первых мест в мире по суточной смертности от ковида на 100 тысяч населения. Такая высокая смертность объяснялась поздним обращением за медицинской помощью.
При этом высокий уровень заболеваемости и смертности в стране объяснялся низким уровнем вакцинации. Большинство россиян, хотя бы раз столкнувшись с отечественной медициной не особо верило в качество вакцин. Логика в сознании людей была проста, как в условиях развала медицины в стране, кто-то смог создать что-то, чтобы остановить пандемию. Разубедить население в обратном оказалось непростой задачей. Я был удивлён том, что даже некоторые медики встали на сторону антипрививочников. Кроме того, до начала пандемии в России, на протяжении месяцев всякие Малышевы и Мясниковы, пытаясь предотвратить рост панических настроений, убеждали население, что коронавирус и гроша, выеденного не стоит. Затем вдруг быстро “переобулись” и в стране объявили локдаун и нерабочие дни, а позже стали настойчиво твердить о необходимости делать прививки. Народ уже попросту перестал верить чему-либо. Отказ прививаться – это своего рода вотум недоверия. Атмосфера тотального недоверия стала питательной средой для появления множества мифов связанных с коронавирусом и прививками.
